Образование

Высшее образование получил в Московском государственном авиационном технологическом университете им. Циолковского, который окончил в 1997 году.

Позднее окончил Финансовый университет при правительстве РФ и IMD Business School (Switzerland).

Трудовая деятельность

В 1994-1995 годах был экспертом процессинговой компании Union Card. Затем порядка двух лет был исполнительным директором, начальником отдела развития компании «Национальная дисконтная система».

В 1997-1998 гг. работал старшим экономистом центра розничных продуктов «СБС-Агро».

В 1999-м трудоустроился в банк «Петрокоммерц» на позицию главного специалиста департамента платежных систем. В том же году стал замначальника управления розничных банковских продуктов МДМ-Банка, а в 2000-м - начальником управления розничного бизнеса.

С 2004 года он отвечал за развитие бизнеса по работе с частными клиентами УК «Тройка Диалог», а с 2007 года - всей группы компаний «Тройка Диалог».

С февраля 2012 года работает в инвестиционной компании «Атон», где сразу возглавил одно из приоритетных направлений бизнеса - обслуживание частных клиентов. Будучи членом правления - заместителем гендиректора - руководителем блока по работе с частными клиентами, в ноябре 2012-го он был назначен генеральным директором «Атона».

С 2014 года входит в совет директоров НАУФОР, с 2017 года является членом наблюдательного совета ПАО «Банк «Санкт-Петербург».

Генеральный директор «Атона» в интервью «Ведомостям» рассказывает о причинах закрытия офисов в Нью-Йорке и Лондоне, попытках выстроить торговую инфраструктуру через Азию и о том, как изменился клиент после украинского кризиса.

«Атон», пожалуй, единственная инвестиционная компания, которая через несколько лет после продажи основного бизнеса (UniCredit Group за $424 млн в 2006 г.) снова стала развиваться самостоятельно. Компания воссоздавалась под руководством Андрея Шеметова, но в конце 2012 г. он ушел работать на Московскую биржу, а его место занял глава блока по работе с частными клиентами Андрей Звездочкин. Это его первый опыт руководства компанией, но «Атон» все время на слуху. Сначала не сложилось партнерство с BNP Paribas по предоставлению услуг «Атона» клиентам банка, затем «Атон» выиграл тендер на покупку бизнеса по управлению активами у «Дойче банка» и уже завершил интеграцию бизнесов, сейчас по рынку циркулирует информация о том, что «Атон» смотрит на активы компании «Альянс инвест».

— В случае обострения ситуации с санкциями, делистинга российских компаний с зарубежных бирж, как думаете, переживем закрытие российского фондового рынка от мирового?

— Я думаю, что такие решения существенно повлияют на рынок. И если российские компании уходят с западных площадок, то это отсекает определенный круг инвесторов и определенный объем активов, и это не может не сказываться на котировках. У некоторых западных фондов есть ограничения по инвестированию в локальные бумаги на уровне инвестиционной декларации. Я не думаю, что в чьих-то интересах падение котировок российских акций. С другой стороны, возвращение рынка на Московскую биржу — это важная задача, которая может оживить инвестиционную индустрию. Но я думаю, что лучше создавать условия, чтобы российские компании размещались в России, чтобы объемы торгов в России росли, нежели вводить ограничения и искусственным образом переводить обороты с российскими бумагами в Москву.

— Как сказались санкции на вашем бизнесе?

— До настоящего момента санкции в целом нас не касались и не ухудшали наш бизнес. Некоторые западные банки закрыли лимиты на нас, на некоторых контрагентов закрыли торговые лимиты мы. Поскольку лимиты открыты на нас с большим запасом, на текущем бизнесе это никак не сказывается. Для осуществления части операций по иностранным ценным бумагам и обслуживанию иностранных клиентов мы работаем с американским и европейским банками. Все долларовые расчеты, а это основная часть платежей в иностранной валюте, проходят через американские банки, и если накладываются санкции со стороны США, то у вас возникают проблемы и в Америке, и в Европе. Мы считаем, что риски санкций в отношении нашей компании и всего финансового сектора России минимальные. Тем не менее мы в своей работе привыкли просчитывать любые, даже самые крайние варианты.

— Могут ли стать альтернативой «дочки» российских банков, работающие в Азии? Например, ВТБ в Шанхае? Или у них другой бизнес?

— Дочерние банки могут стать альтернативой для российских компаний, используя преимущества юрисдикции, региона и знание специфики клиентов.

«Мы вернулись на уровни, которые были до событий на Украине»

— Рассматриваете ли возможность покупки «Альянс инвестиций», выставленных сейчас на продажу, и интересны ли вам активы этой компании?

— Мы не можем комментировать условия конкретных сделок. Могу сказать, что мы смотрим на все потенциальные возможности для развития бизнеса. Продажа инвестиционных и управляющих компаний относится к таким потенциальным возможностям. Наше решение в каждом конкретном случае зависит от комплекса факторов, таких как финансовые результаты, перспективы развития отношений с клиентами, потенциальная синергия, риски и т. д. Каждый случай индивидуален. Риск неуспеха в такого рода сделках, как показывает статистика, большой. Такие сделки влияют как на приобретаемую компанию, так и на компанию-покупателя. Так что должны сложиться звезды.

— Как оцениваете ситуацию на рынке, в компании?

— Если коммерческие банки и страховые компании приближаются к очередному кризису, то наша отрасль не может оправиться от последствий кризиса 2008 г. Основной доход инвестиционных банков традиционно складывался из операций на рынках акций. Впервые за всю историю новой России рынки акций находятся в стагнации уже пятый год. Такая локальная Великая депрессия на отдельно взятом рынке. Это приводит к тому, что обороты снижаются, клиенты уходят с рынка, возможности для инвестиционного бизнеса ухудшаются. На рынке остались самые жизнеспособные компании. Последние годы мы приспосабливались к новым реалиям. В целом эта задача успешно решена, и сейчас мы думаем не о сохранении, а о развитии бизнеса и видим все возможности для этого. Основной доход обеспечивает бизнес с частными инвесторами — 55% выручки. За I квартал текущего года доход по этому направлению вырос на 60% по отношению к аналогичному периоду 2012 г. С начала года клиенты завели к нам 10,7 млрд руб. новых активов, при том что за весь прошлый год этот показатель составил 15,5 млрд.

— Могу предположить, что основной положительный результат дал март, когда взлетели биржевые обороты и количество открытых брокерских счетов, и тогда успех связан не с усилиями компании, а с ситуацией на рынке?

— Март действительно был особенным месяцем с точки зрения притока клиентов, клиентских активов, увеличения торговых оборотов по акциям и снижения объемов по облигациям. При этом отмечу, что основная часть наших целевых клиентов не осуществляет активных торговых операций, поэтому фактор ситуации на рынке имеет место, но не является определяющим. В марте большие притоки мы видели прежде всего от существующих клиентов, и структура спроса изменилась. Клиенты использовали окна возможностей, которые открылись на рынке еврооблигаций.

— Изменилось ли поведение клиентов после мартовских событий?

— Изменения в поведении клиентов наметились еще в прошлом году. Снижение ставок по депозитам, серия отзывов лицензий банков, девальвация национальной валюты и, наконец, кризис на финансовых рынках в марте — все это серьезные предпосылки для изменений.

В результате частные инвесторы увеличивают долю активов в иностранной валюте. У состоятельных клиентов эта доля доходит до 60-70%. Институциональные и корпоративные клиенты перетряхивают свои портфели, продают реальные активы. И если компания готова быстро реагировать на изменения, у вас также открываются новые возможности. Весной только объем инвестиций частных клиентов в евробонды увеличился в несколько раз. Дополнительный объем таких вложений составил $90 млн. Мы закрыли несколько больших блок-трейдов (сделки по купле-продаже больших пакетов акций. — «Ведомости»), инвестиционно-банковское подразделение получило много новых мандатов.

— Снизилась ли активность по привлечению клиентов в апреле, мае?

— Апрель оказался несколько спокойнее марта, а в мае мы неожиданно для себя получили очень хорошие результаты. Мы видим тенденцию возвращения активов российских инвесторов в Россию. Возможно, то ралли, которое мы видим сейчас на рынке, обусловлено в значительной степени и этим.

— Как изменилось отношение инвесторов к России после марта?

— На экономическом форуме в Петербурге было много встреч с западными инвесторами. Да, на форум не приехали первые лица многих компаний, но приехали большие делегации. От них слышал разные, зачастую диаметрально противоположные точки зрения. Некоторые уверены, что произошедшее на Украине принципиально меняет нашу реальность, возвращает в эпоху холодной войны и это надолго — возможно, на поколение. С другой стороны, если смотреть на индексы акций и облигаций, то практически мы вернулись на уровни, которые были до событий на Украине. А ведь рынок отражает взгляды большого количества самых разнородных инвесторов, которые свое мнение подтверждают вложениями, и, как показал XX век, именно в такие периоды напряженности рынок часто оказывается самым точных индикатором и прогнозистом будущего. Интересная ситуация. Кто-то в своих оценках не прав. Или те, кто говорит о новой эпохе в отношениях России и Запада, или рынок.

«Рынок слияний и поглощений в отличие от IPO не закрыт»

— В 2013 г. «Атон» продал пакет в 1,84% Московской биржи во время IPO по 55 руб. Это также увеличило прибыль?

— Акции переоценивались по рыночным ценам, поэтому какого-то существенного влияния на финансовые показатели эта сделка не принесла.

— Но при этом вы потратились на покупку бизнеса по управлению активами Deutsche UFG Capital Management (DUCM) у «Дойче банка», источники говорили о $5 млн.

— Мы не можем раскрывать параметры сделки. Бизнесы компании «Атон» и DUCM казались нам очень комплементарными. Это позволило нам выиграть конкурс на хороших для нас условиях. На финансовые показатели компании в целом сделка большого влияние не оказывает, у управляющей компании был живой капитал.

— Расскажите, как прошла интеграция, сколько человек из команды UFG продолжают работать?

— В команде было 32 человека (сделка была закрыта перед Новым годом), сейчас из них работает 22. В течение I квартала мы смогли интегрировать команды. Коллектив влился в структуры «Атона». Мы получили новых профессионалов, вышли на клиентскую группу компании, это большое количество клиентов, с которыми мы сейчас выстраиваем отношения и предлагаем от объединенной компании новые продукты и услуги. Организационная структура УК интегрирована в единую структуру компании, что позволило оптимизировать расходы. Были и оттоки активов, в такого рода сделках это нормальный процесс, которого избежать невозможно, но в целом мы очень довольны сделкой. Она показала, что не только процесс органического роста, но и рост за счет слияний для нас является жизнеспособным и одним из вариантов развития нашего бизнеса.

— Какой объем активов под управлением на I квартал?

— Насколько я помню, порядка 3,5 млрд руб., на момент сделки было около 7 млрд. Это с учетом того, что происходило на фондовых рынках, которые значительно снизились с начала года. Оттоки, в большей степени институциональных клиентов, не сильно сказались на финансовых показателях компании.

— Вы будете объединять фонд Deutsche UFG с другими фондами или он будет существовать отдельно?

— Сейчас у нас остаются две управляющие компании, и мы не планируем в ближайшее время их объединять. Что касается фондов, то здесь мы думаем о вариантах объединения отдельных фондов с идентичными инвестиционными стратегиями получения синергии от портфельных управляющих. Есть свежие мысли по этому поводу. В России за последние пять лет только четыре фонда акций широкого рынка опережают индекс. Два из этих фондов находятся под управлением нашей объединенной компании. Как сделать так, чтобы объединенные фонды и команда показывали лучшие и стабильные результаты? Надеюсь, скоро анонсируем новые подходы.

— В прошлом году у вас были переговоры с BNP Paribas по поводу возможного сотрудничества, возможно, использования клиентских баз, частичного вхождения в капитал. Завершены ли переговоры, поставлена ли точка или партнерство все еще возможно?

— В настоящий момент мы ни с кем не ведем переговоров о партнерстве. Мы смотрим на все возможности, которые для нас открываются, поэтому мы готовы к разговору с потенциальными партнерами, если это партнерство может дать нам выход на новые рынки, новых клиентов или создание новых продуктов. Речь идет не только о глобальных банках, мы готовы говорить и с локальными игроками.

— Почему вы прекращаете работу лондонского офиса и какие затраты требовались на его содержание?

— Приняли решение о закрытии офиса еще в прошлом году, теперь этот процесс завершаем. Была ставка на развитие отношений с международными институтами, надежды не в полной мере себя оправдали. Мы поняли, что можем продолжать торговать в Лондоне и без наличия там офиса. Основной наш фокус — российские клиенты. Здесь сосредоточена наша основная экспертиза. У нас есть международные клиенты, но основной бизнес мы получаем от российских. В рамках нашей стратегии присутствие в Лондоне и в Нью-Йорке не является для нас необходимостью, с учетом того что доступ на международные рынки мы можем предложить клиентам без физического присутствия в этих странах.

— Какие затраты в год требовало содержание офиса?

— Порядка $2 млн, команда была небольшая — пять человек.

— А в целом размер инвестиций сколько составил?

— Офис открывался не при мне. При принятии решения о закрытии офиса стоимость открытия офиса большого значения не имеет.

— Про Лондон мы поговорили, а что с бизнесом в Нью-Йорке — тоже закрываете? Вообще, как может осложниться инвестиционный бизнес в Штатах для российских компаний? Чувствуются ли сложности? Видите ли возвращение американских фондов на финансовый рынок?

— Офис в США мы закрыли в прошлом году по тем же основаниям, по которым закрываем Лондон. Что касается развития бизнеса в США для российских компаний, думаю, условия ухудшились. Интерес к России у глобальных инвесторов в последнее время сильно снизился. Аргументов в пользу инвестиций в Россию у фундаментальных инвесторов стало меньше.

— Вы позиционируете себя как инвестбанк, но при этом вы не организовали в прошлом году крупное IPO, не организовывали облигационные размещения. Если это не так, прошу поправить.

— У нас с точки зрения инвестиционного банковского бизнеса своя специализация и своя клиентская ниша. Наша специализация — это сделки слияний и поглощений. При этом мы успешно участвуем в публичных размещениях. Были знаковые сделки в прошлом году, например размещение Московской биржи.

— Вы собирали книгу заявок для частных клиентов!

— Мы участвовали в размещениях с акцентом на частных инвесторов и собрали наибольшее количество заявок. В целом по направлению в 2013 г. было закрыто четыре сделки на общую сумму $340 млн. Из значимых сделок можно назвать SPO Qiwi и покупку управляющей компании «ОФГ инвест». Причем SPO Qiwi было первым размещением в России на Московской бирже акций иностранной компании. Рынок слияний и поглощений в отличие от рынка IPO не закрыт, сейчас у нас семь потенциальных сделок на общую сумму около $700 млн в секторах ритейла, недвижимости, сельского хозяйства и телекоммуникации.

— Вы привлекаете нового инвестора — Европейский банк реконструкции и развития. Каковы целевые суммы фонда и во что планируете вкладывать?

— Мы планируем сформировать второй фонд прямых инвестиций. Новый фонд призван масштабировать успехи нашей команды по первому фонду. Мы сохраним инвестиционную политику. Будем продолжать инвестировать в средние по размерам растущие предприятия из различных отраслей российской экономики с выручкой от $30 млн до $300 млн. Средние инвестиции в каждый проект — 10 млн евро. Планируемый размер фонда — $120 млн. При этом ЕБРР и «Атон» могут вложить до $40 млн каждый, остальные средства предстоит еще собрать. Надеемся сформировать фонд в I квартале 2015 г.

— Собирается ли фонд прямых инвестиций вкладываться в банки? Почему?

— Мы смотрели на банковский сектор. Пока мы не видели там возможностей заработать ожидаемую доходность при приемлемом профиле риска и соответствии с нашей стратегией. В целом этот сектор сейчас для нас не является приоритетным.

«Нас ждут большие изменения с 2015 г.»

— Какие у вас ожидания по курсу рубля, российским основным индексам?

— На сайте «Ведомостей», по-моему, до сих пор можно найти сюжет о прогнозах ведущих аналитиков на 2008 г. Сюжет назывался, насколько я помню, «Все вырастет, кроме доллара». Никому не стоит напоминать, что произошло в реальности. Будущее непредсказуемо, и осознание этого очень важно и позволяет принимать правильные инвестиционные решения. Это касается как личных финансов, так и управления бизнесом. Кладбище усеяно могилами тех компаний, которые сделали большую ставку на свое верное видение будущего.

— А деньги компании храните в долларах?

— Капитал рублевый, но мы его хеджируем, да, он привязан к доллару.

— Как давно?

— Несколько лет.

— У вас же нет долларовой выручки или долларовых кредитов. Это просто ожидание изменения курса рубля, поэтому вы это делаете?

— В какой-то момент мы посчитали правильным, чтобы наш капитал был сохранен в долларовом исчислении. Мы полагаем, что в долгосрочной перспективе это правильная и консервативная позиция.

— Какие прогнозы по инвестиционному бизнесу?

— Думаю, нас ждут большие изменения начиная с 2015 г., когда заработают инвестиционные счета с налоговыми льготами. Не быстро, но тем не менее налоговые выгоды инвестиций в фондовый рынок существенным образом могут изменить наш бизнес. Например, рынок американских инвестиционных счетов сейчас превышает $5 трлн. Если ЦБ выполнит поставленные перед собой задачи по снижению инфляции до целевых уровней, то это может быть очень мощным стимулом для инвестиционной индустрии. Правда, пока сложно прогнозировать, когда это может произойти.

— Но налоговый вычет человек может получить только со счета 400 000 руб. в год, вы собираетесь заняться розницей?

— Общее количество счетов в нашей компании — 70 000, и на состоятельных клиентов [$100 000] приходится 1500 счетов. Экспертиза и все возможности для обслуживания розничных клиентов у нас есть. Будем развиваться и в этом направлении.

— А как собственные средства инвестируете?

— Я активно не торгую, нет времени, да и определенные ограничения из-за занимаемой должности останавливают. В мой инвестпортфель входят разные классы активов — это паевые и хедж-фонды, ETF, недвижимость, акции, облигации, депозиты.

— Предыдущий гендиректор «Атона» был известен успехами не только в бизнесе, но и в парашютном спорте. А у вас какие увлечения?

— Безусловно, спорт — это то, что помогает в нашей индустрии сохраняться и находить энергию, поэтому стараюсь по возможности регулярно заниматься спортом (теннис, бокс, велосипед, силовые виды спорта). Люблю читать, когда представляется такая возможность. Интересует история, в частности история финансовых рынков. А основное увлечение — это семья, две дочки.

Справка

Биография

Родился в 1973 г. Окончил Московский государственный авиационный технологический университет им. Циолковского и Финансовую академию при правительстве России.

Руководил розничным бизнесом в группе компаний МДМ.

Отвечал за развитие бизнеса по работе с частными клиентами управляющей компании «Тройка диалог».

Отвечал за развитие бизнеса по работе с частными клиентами группы компаний «Тройка диалог».

Пришел в «Атон» на должность руководитель блока по работе с частными клиентами, в ноябре 2012 г. стал гендиректором.

«Никто нас там не ждет»

«У меня после майских праздников было большое количество встреч в Сингапуре, Гонконге и Дубае. Мы хотели посмотреть, можем ли мы рассчитывать на азиатские банки или банки со Среднего Востока с точки зрения торговой инфраструктуры. Интересная поездка была, выяснилось, что никто нас там не ждет. Китайские и сингапурские банки в основном региональные игроки и работают с фокусом на Азию. Что такое российские клиенты, что им нужно и как их обслуживать — никто не знает. Заменить западные структуры оказалось трудновыполнимой задачей».

Крупные сделки «Атона», которые были закрыты за последние три года

Эксклюзивный консультант ООО «Баштелекоминвест» по продаже 39,87% акций ОАО «Башинформсвязь» компании ОАО «Ростелеком».
Финансовый консультант по слиянию ММВБ и РТС.
Консультант ОАО «Национальные телекоммуникации», дочерней компании ОАО «Ростелеком», по покупке 26% акций ОАО «Мостелесеть» на аукционе.
Вторичное размещение акций ОАО «Росбизнесконсалтинг».
Эксклюзивный финансовый консультант ЗАО «НМС» по продаже ряда активов.

«Атон»

Инвестиционная компания.
Основной акционер — Евгений Юрьев.
Финансовые показатели (отчетность по МСФО, 2013 г.):
- выручка — $111 млн;
- собственный капитал — $290 млн;
- чистая прибыль — $35 млн.
«Атон» занимает по итогам мая 11-е место по объему торгов акциями (32,5 млрд руб.) и 7-е место по количеству активных клиентов — 2690. Cовокупные активы клиентов — 82 млрд руб. Филиалы открыты в восьми регионах, компания сотрудничает более чем с 39 партнерами и представлена в 44 городах России. «Атон» имеет свои офисы в Швейцарии, Казахстане и на Кипре.

Андрей Звездочкин привык работать с состоятельными клиентами. Этому делу он посвятил восемь лет в некогда самой успешной инвесткомпании «Тройка диалог» (сейчас - «Сбербанк CIB»), а в 2012 г. возглавил компанию «Атон» Евгения Юрьева, которая после продажи в 2006 г. большей части своего бизнеса Unicredit Group осталась существовать как небольшой брокер для розничных инвесторов. Но в прошлом году «Атон» почти вдвое расширил штат и стал активным организатором сделок на Московской бирже. Звездочкин рассказал «Ведомостям», как ему удалось за четыре года построить бизнес с состоятельными клиентами, который дает большую часть прибыли компании, почему «Атон» - это инвестбанк и как ему удается конкурировать с госбанками на российском рынке.

С середины 2014 г. рынок инвестбанковских услуг в России в кризисе: для крупнейших качественных российских компаний закрыты рынки капитала - в результате зарубежные инвестбанки в разы сократили деятельность в России, а российские берутся за любые сделки. В прошлом году «Атон» также активно участвовал в организации большинства сделок - особенно насыщенным был конец года. За ноябрь и начало декабря на Московской бирже прошло целых три IPO: НПФ «Будущее», «Русснефти» и «Европлана». Сейчас год только начался, но вы были одним из организаторов SPO Трубной металлургической компании. Расскажите, как все это удается.

Конец года и правда был богат на сделки. По данным Bloomberg, мы в 2016 г. делим 1-е место по количеству сделок на Московской бирже с «ВТБ капиталом», по объему мы на 3-м месте с долей рынка 17%.

Важный аспект тот, что с момента основания компании в 1991 г. «Атон» специализируется на инвестиционном рынке. Нам удалось сохранить фокус и не расползтись по соседним рынкам: коммерческому банковскому, страховому и пенсионному. Как мы видим сейчас, модель финансового супермаркета дает сбои по всему миру, а специализация - серьезное конкурентное преимущество в любом деле.

И в каждой сделке мы стараемся превзойти ожидания наших клиентов. Судя по отзывам компаний, нам это удается. Рекомендации эмитентов, для которых мы делали сделки, приводят к тому, что мы получаем новые мандаты.

- Что значит превзойти ожидания ваших клиентов? Можете привести примеры?

Например, при IPO «Русснефти» количество индивидуальных инвесторов, которых мы привлекли, на порядок превысило число инвесторов, привлеченных другими участниками размещения.

Сделки рыночные. Важный аспект - как поменялся сам рынок. Очень сильно. То, что рынок представлял собой до 2014 г., и сейчас - это две разные планеты. Большое количество институциональных клиентов с рынка просто ушли, как и многие иностранцы. Поэтому рынок принципиально изменился, и, если сравнивать сделки, которые были до 2014 г., и последние сделки, - они очень разные. Но это не делает текущие размещения нерыночными.

А как можно сделать рыночную сделку, но при этом не привлечь управляющие компании? Нет информации, кто выкупал все эти акции. Я обзвонила весь рынок, когда эти сделки проводились, и не нашла ни одного инвестора.

Обычно в сделках имена не фигурируют, если участники по каким-либо причинам не хотят громко о себе заявить. Должен сказать, что наш институциональный деск обошел всех наших клиентов и предложил в сделках поучаствовать. Конечно, массового спроса не было, но были институты, которые участвовали. Сейчас сложные времена для рынка, многие клиенты просто боятся инвестировать в какие-то новые для рынка истории, у отдельных институтов ограничения в инвестиционных декларациях.

Знаете, вспоминается декабрь 2014 г. - ко мне приходил глава нашей управляющей компании и говорил: «Андрей, сейчас торгуется девятимесячный долларовый евробонд Сбербанка с 20%-ной доходностью к погашению. Уникальная возможность, но что-то страшно покупать». Бывают ситуации, когда страшно. Бывают ситуации, когда количество клиентов, которые готовы инвестировать, сильно сокращается. Но часто именно такие инвестиции приносят самые значимые результаты.

Как вы объясните отсутствие аналитических обзоров инвестбанков при размещении акций? То есть не было оценки компании, не было описания рисков и т. д. Как можно без всего этого инвесторов привлекать?

Во всех сделках IPO комплексные research были банками подготовлены. Отсутствие research в сделках SPO («Европлан». - «Ведомости») - нередкая ситуация, особенно когда сроки ограничены. Но при этом была вся необходимая информация о размещении для инвесторов.

Все же многие участники рынка придерживаются мнения, что сделки были нерыночные. Вас это не смущает? Вам не кажется, что такие сделки могут навредить имиджу компании?

В последние годы мы прошли большой путь в вопросе организации сделок, начиная с размещения акций Московской биржи в 2013 г. И все это время мы использовали все наши возможности для достижения целей наших клиентов. Все сделки, которые мы получили в этом году: «Руcснефть», пенсионная группа «Будущее», SPO «Европлана» и Промсвязьбанка, - это результат того, что мы когда-то делали хорошую работу для наших клиентов.

- Есть ли у вас уже мандаты на размещение на этот год?

Есть определенные планы на этот год. Какие сделки будут реализованы - время покажет.
Санкции в помощь

В чем ваше преимущество по сравнению с ВТБ или Сбербанком? У них штат раза в два больше, чем у вас, но сделки вы организуете так же активно.

Помимо того что для нас инвестиции - это исключительная специализация, думаю, мы лучшие на рынке в реализации сложных проектов, которые требуют вовлечения разных подразделений и компетенций компании.

В каждой из названых сделок участвовали с десяток подразделений из разных блоков. Вопрос координации, оперативности и в целом готовности людей совместно решать приоритетные задачи - ключевой элемент успеха.

Если этого нет, происходят истории, когда клиент приходит в отделение банка-организатора с желанием поучаствовать в размещении, а в отделении никто не в курсе и найти ответ на вопросы инвестора в организации невозможно.

А наличие санкций ведь помогает вам? Крупные западные инвестбанки практически не участвуют сделках, рынок сжался до мизерных размеров, дорога открыта для небольших компаний, как «Атон».

Безусловно, это один из факторов. За последние два года конкуренция снизилась, западные банки менее активны, для государственных банков рынок становится неприоритетным по его уменьшившимся размерам.

- А если санкции будут сняты, вы сможете сохранить позиции?

В нашем бизнесе мы не защищены границами России, а западные банки полностью не ушли. То есть мы работаем в условиях открытого рынка и конкуренции со всем миром. Самые крупные клиенты и сделки интересны всем. Да, конкуренции меньше, но она есть, и она достаточно жесткая.

Возьмем, к примеру, богатых частных инвесторов. Если вы завтракаете в «Кофемании», то, вероятно, в это самое время за соседним столом сейлзы частных швейцарских, сингапурских, австрийских или английских банков, у которых в России может и не быть «дочки», пытаются «хантить» российских ультрабогатых клиентов.

Если санкции будут сняты, конкуренция, безусловно, вырастет. Думаю, иностранные банки будут возвращаться, но мы к конкуренции готовы. С другой стороны, для всего рынка отмена санкций будет мощным драйвером роста.

- Может быть, еще одно ваше преимущество - цена? Она ниже, чем у крупных инвестбанков.

Нет, мы не конкурируем по цене. Каждая сделка для нас - это большая работа всей компании, а не благотворительность. Мы на этих сделках зарабатываем соразмерно тому вкладу, который привносим. Выход на биржу - очень важный момент для любой компании.

Успех сделки и размер комиссионных - несоизмеримые величины. Мы исходим из того, что профессиональная и результативная работа не может стоить ноль.

Не стеклянный потолок

Из ваших слов следует, что вы очень гордитесь своей командой. Вам пришлось наращивать штат, чтобы стать активным игроком на инвестбанковском рынке?

В прошлом году мы активно нанимали: к нам присоединилось 200 профессионалов. Теперь в компании работает 500 человек.

Получается, что вы увеличили штат более чем в 1,5 раза, - это довольно много и против тенденции. Что еще стоит за таким активным наращиванием штата? Какие новые проекты или договоры? И какие направления вы усиливаете?

Для нас люди - это основное: 75% затрат компании связано с людьми. Для нас нет ничего сравнимого по важности.

Поскольку в прошлом году все без исключения направления нашего бизнеса выросли значительно, чтобы поддержать эту динамику, мы активно нанимаем. У нас были важные назначения и продвижения в инвестиционно-банковском департаменте, в research, в институциональных продажах, трейдинге, частном бизнесе, IT и поддерживающих подразделениях.

Вы довольно успешно переманиваете бывших коллег из некогда самой крутой инвестиционной компании - «Тройки диалог». Как вам это удается?

У нас есть цель: мы хотим стать лучшим работодателем в индустрии в России. И, действительно, у нас большое количество людей, которые раньше работали в «Тройке». Я и сам восемь лет жизни посвятил работе в этой уважаемой компании. Но я хотел бы расставить правильно акценты: в «Атоне» было много профессиональных людей и до моего прихода, и многие из них остаются, это очень важно для меня. Кроме того, в компании работает большое количество профессионалов из «Ренессанс капитала», Альфа-банка, Merrill Lynch, Morgan Stanley, JPMorgan, Citi и Deutsche Bank.

Мы видим много специалистов на рынке, которые просто задыхаются в других банках из-за ограничений, политики и «стеклянных потолков». Для нас это прекрасная возможность привлекать людей в «Атон», и мы этим пользуемся.

- О каких «стеклянных потолках» в других банках вы говорите?

- «Стеклянные потолки» возникают в ситуациях, когда ваши профессиональные перспективы не связаны с вашими результатами работы. Кто-то готов с этим мириться, готов променять свои перспективы на надежность большого банка. А для кого-то это неприемлемые условия. Это талантливые, амбициозные люди, готовые идти на риск. Таких людей мы ищем и предоставляем им наилучшие возможности.

- Это ваш талант - таких людей находить?

Вокруг меня много соратников - больших профессионалов с едиными ценностями и большими амбициями. Возможно, в этом есть и моя заслуга. Анализируя свои приоритеты, я понимаю, что скорее я не инвестбанкир, а человек, который думает о том, как создать условия для самореализации коллег. Большую часть своего времени я трачу именно на это.

- Как изменился штат «Атона» после вашего прихода?

С 2012 г. компания прошла этап оптимизации и адаптации к рыночным реалиям. Мы сократились по численности в 2 раза - с 700 до 300 человек. А в последние два года мы растем.

С чем было связано сокращение людей, когда вы пришли в компанию? Это основная проблема, с которой вы столкнулись, придя в «Атон»?

После кризиса 2008 г. на рынке превалировало видение, что рынок быстро восстановится. «Атон» сделал большие инвестиции, чтобы занять лидирующие позиции на этом растущем рынке. Но полноценного восстановления не произошло, и рынок попал в полосу затяжного кризиса, в котором мы до сих пор и пребываем. В связи с этим в 2012-2013 гг. мы адаптировали компанию к текущему состоянию рынка, искали новые точки роста, определяли стратегию, реструктурировали отдельные направления деятельности и снижали риск-профиль компании.

Ваш предшественник Андрей Шеметов решил, что «Атону» необходимо заново построить институциональный бизнес, который был так удачно продан «Юникредиту» за $424 млн 10 лет назад. Это удалось сделать? (Сейчас Шеметов - управляющий директор по глобальным рынкам в «Сбербанк CIB», возглавлял «Атон» в 2008-2012 гг.)

Да. Сейчас в нашей структуре доходов институциональный бизнес приносит нам 45% всех доходов группы. Остальные 55% - это бизнес с частными клиентами.

- Но вы все-таки считаете себя инвестбанком?

Да, мы инвестбанк, который обслуживает частных, институциональных и корпоративных клиентов. В России не принято использовать словосочетание «инвестиционный банк», но по сути - если сопоставлять себя с западными участниками по набору направлений деятельности - это инвестиционный банк плюс управляющая компания.

- Что вам приносит больший доход?

У нас фактически две опоры: первая - бизнес с частными инвесторами, вторая - это как раз институциональный и корпоративный бизнес. При том что до перезапуска «Атона» после сделки с «Юникредитом» у компании оставался, по сути, только частный бизнес: ритейл-брокер и управляющая компания.

2500 состоятельных клиентов

Я правильно понимаю, что большую часть доходов от обслуживания частных клиентов вы получаете именно от состоятельных инвесторов? Чья была идея переориентироваться с ритейловых на богатых частных клиентов?

Мы видели проблему «недообслуженности» клиентов со свободными активами в $1-5 млн и решили, что сможем выйти к ним с качественным предложением. Кроме того, были в этом решении и дополнительные весомые плюсы. Эти клиенты меньше страдают в кризис, сегмент рынка менее конкурентен со стороны российских структур, а реальный интерес швейцарских банков начинается с активов клиентов, превышающих $5 млн.

Решение мы сформулировали с партнерами, совет директоров нас поддержал. Сейчас более 90% доходов от нашего частного бизнеса мы получаем от обслуживания состоятельных клиентов. И, к моему удивлению, самым быстрорастущим сегментом по количеству счетов оказался сегмент клиентов с состоянием от $10 млн. В том или ином виде мы работаем с 30% клиентов из Forbes 200.

- А какой порог входа?

Персональное обслуживание мы предоставляем клиентам с минимальным объемом активов в $100 000.

- Бывают ли у вас сложные клиенты и как бы вы их описали?

Среди состоятельных клиентов компании невозможно найти двух с одинаковыми портфелями. Все клиенты со своими особенным запросами и своими сложностями.

- Случалось ли терять клиентов и какие вообще могут быть для этого причины?

Конечно, случалось. Наверное, невозможно угодить всем 2500 состоятельным клиентам, как бы вы ни старались. Мы регулярно отказываем клиентам в совершении операций. Риск-политика компании достаточно консервативная, и иногда то, что возможно для других компаний, неприемлемо для нас.

- Например?

Операции, которые по букве и духу законов РФ для нас являются неприемлемыми. Например, для вывода активов за пределы страны в настоящий момент используются сложные многоступенчатые схемы, в которых могут быть задействованы разные участники рынка. Даже если отдельно взятая операция абсолютно легальна, но является звеном этой цепи, - это не наша история.

Итак, у вас есть частные состоятельные клиенты, и обычные розничные, и институционалы. Институционалы - это кто?

Институциональные клиенты - это банки, страховые компании и управляющие компании. В меньшей степени пенсионные фонды. Плюс мы активно работаем с корпоративными клиентами: 44 компании из 100 ведущих частных компаний России - наши клиенты.

- А они только с вами работают?

Нет-нет. Как правило, большие институты и корпоративные инвесторы работают с разными банками, брокерами и управляющими. Все друг друга знают и по тем или иным направлениям могут друг с другом делать сделки.

- А вот о частных клиентах - к вам может прийти обычный розничный клиент?

Конечно. У нас 79 000 счетов розничных клиентов. Надеемся, что эта часть бизнеса будет расти. Наше преимущество заключается в том, что многое из того, что мы делаем для состоятельных клиентов, прежде всего наша экспертиза, становится доступным для ритейловых клиентов. Планируем активно использовать возможности, которые появились на рынке, - индивидуальные инвестиционные счета, возможности дистанционного обслуживания и продаж.

Предпринимательский дух

- Кого вы считаете конкурентами?

Очень хороший вопрос. По разным направлениям бизнеса есть свой набор компаний и банков, с которыми мы конкурируем.

Часто мы конкурируем за одних и тех же клиентов. Есть большая группа клиентов, которая интересна нам, но не является приоритетной для банка.

- Из-за санкций западный банк не хочет работать с ними?

С точки зрения AML (система противодействия отмыванию доходов. - «Ведомости») они не вызывают проблем в западных банках. Наши клиенты в основном - это собственники и менеджеры компаний. Почему они выбирают нас? Вероятно, в чем-то мы ближе, понятнее, профессиональнее и быстрее. Не менее важный аспект, с моей точки зрения, - это ценностная близость нас и наших клиентов. ДНК у нас похожее - мы сами строим бизнес, берем предпринимательские риски, заботимся о репутации, уважаем наших клиентов, ценим доверие и уважение к нам, живем в одной стране.

- Неужели в UBS нет таких принципов?

Я думаю, что у нас больше предпринимательского духа, чем у UBS, по определению. Потому что большой банк, как бы он ни старался, - все-таки это большой банк. Но я хочу сказать, что наших конкурентов мы считаем союзниками, потому что самая большая угроза находится не внутри индустрии, а вовне.

- Что за угроза?

Я имею в виду, что самые значимые изменения, вероятно, возникнут за границами индустрии. Слышали ли вы о таком китайском фонде с не очень благозвучным названием на русском - Yu’e Bao? Это один из проектов группы Alibaba. Фонд появился в 2013 г., но уже сейчас в нем $100 млрд активов и 150 млн клиентов. Успех этого фонда обусловлен рядом фундаментальных причин, таких как особенная ситуация на рынке депозитов в Китае с низкими ставками, а также передовыми технологическими решениями, которые позволяют быстро разместить и забрать деньги из фонда в удобном формате.

В связи с этим мы рассматриваем других участников рынка как наших союзников, а технологические изменения в индустрии - как угрозу традиционной модели бизнеса и как большую возможность для нас быть открывателями новых «голубых океанов».

Объясните, почему вы считаете, что инвестиционный рынок в кризисе с 2008 г.? И почему, если это было так очевидно, все опомнились в 2014 г. и начали хвататься за голову?

Это не было очевидно. В 2008-2009 гг. превалирующая точка зрения на рынке была следующей: «Ну о’кей, споткнулись, поднялись, побежали дальше». Но оказалось, что не просто споткнулись и не побежали дальше, а оказались в новой реальности. После некоторого восстановления в 2010-2011 гг. рынки опять начали сползать, а в декабре 2014 г. на фоне хронического недомогания мы получили резкое обострение, после которого пациент либо умирает, либо выздоравливает. Надеюсь, мы на пути к выздоровлению.

- Вы верите в рынок инвестбанкинга в России?

Безусловно. Наш бизнес крайне цикличен. В России было несколько циклов. От состояния упадка индустрии до состояния, когда инвестиционные банки оцениваются в сотни миллионов и миллиарды долларов, проходит не так много лет. Сейчас ничего экстраординарного не происходит - чуть раньше или чуть позже наступит новый этап.

- Откуда такой оптимизм? Вот президент Сбербанка Герман Греф не верит в инвестбанковский бизнес.

Если бы я был на месте Германа Оскаровича, я бы тоже не верил. Все зависит от того, с какой стороны на вопрос посмотреть. Для Сбербанка на фоне его огромного коммерческого бизнеса инвестиционный бизнес не сравнится в среднесрочной перспективе, даже если вырастет на порядок.

Для нас кратный рост возможен, мы знаем, как его добиться, и для нас это очевидная перспектива. С точки зрения потенциала рынка ограничений мы не видим.

А чего от вас частные клиенты хотят, что вы им рекомендуете? Это же очевидно, что на российском рынке инструментов мало для инвестирования.

Мы давно вышли за пределы России с точки зрения покрываемых специалистами компании инструментов. У нас есть экспертиза и возможность предложить весь набор инвестиционных решений, которые есть в мире, включая те решения, доступ к которым крайне ограничен.
В качестве примера могу привести сделку, которую мы закрыли в этом году. Клиенты смогли инвестировать в фонд фондов, который включает в себя уникальный набор хедж-фондов. Многие из этих фондов закрыты для новых инвестиций - Citadel Kensington с момента основания в 1991 г. показывает среднюю доходность 19,3%, Caxton Global - 14,9%, Millennium International - 11,6%. Причем при таких результатах (высокой доходности. - «Ведомости») волатильность этих фондов была на порядок меньше, чем волатильность S&P 500.

В мире с регулятором

- Действия регулятора не мешают бизнесу? Насколько вам комфортно работать под таким жестким регулированием?

Усиление регулирования мы чувствуем сильно. Большое количество людей в компании с утра до вечера заняты этими вопросами. Направление стратегии регулятора понятное: нужно защищать инвесторов, нужно выводить с рынка плохие компании, нужно делать так, чтобы рынок в ситуациях нестабильности сохранял свою жизнеспособность. Надеюсь, будут найдены эффективные пути реализации этих целей.

В JPMorgan на каждые 15 сотрудников один комплаенс-офицер. Всего их 15 000. Хочется верить, что в будущем у нас останется достаточно времени на решение ключевых задач - как помочь клиентам принять верные инвестиционные решения в этом непростом мире.

- Есть ли что-то, что вам не нравится в работе регулятора?

Должен сказать, что за последние годы с точки зрения регулирования российский рынок сделал большой шаг вперед. Регулятор профессиональный и готов слышать рынок. Я не вижу в этой части больших проблем. Все базовые вещи для успешного развития рынка есть.

- Кроме инвесторов?

Ну, кроме инвесторов, да. Рынок наш мизерный по всем относительным метрикам. Но должен сказать, что происходят макроизменения в экономике России, которые могут привести к новой реальности, в которой инвестиционный рынок кратно вырастет. Снижение ставок до невиданных в России уровней, выравнивание налогового режима инвестиций и депозитов, восстановление экономики страны, возможное снятие санкций. Я бы оценил с вероятностью 60-70%, что в ближайшие годы российский инвестиционный рынок ждут очень позитивные изменения.
Компанию оценит рынок

- В каком году «Атон» вышел в прибыль?

В 2013 г. мы вышли на самоокупаемость, с 2015 г. мы ни один месяц не попадали в красную зону, несмотря на высокую волатильность на рынке. Мы относимся к тому узкому кругу финансовых компаний, которые жизнеспособны и рентабельны исключительно за счет обслуживания клиентов без каких-либо собственных инвестиционных позиций.

- Но у вас же есть дилерская лицензия - вы ею не пользуетесь?

У нас есть дилерская лицензия и собственные трейдинговые позиции, которые в первую очередь связаны с нашими клиентскими активностями. Но мы с точки зрения риск-политики себя очень сильно в этом ограничиваем. Наша самая важная задача - обслуживание клиентов. Мы очень консервативная компания. При любых рыночных потрясениях мы должны быть способны выполнить обязательства перед нашими клиентами.

- Вы хотите повторить успех того «Атона», который был до продажи «Юникредиту»?

Мы хотим большего. По финансовым результатам, по качеству бизнеса мы в лучшей форме, чем «Атон» в 2006 г., когда институциональная часть бизнеса была продана «Юникредиту» за $424 млн.

В этом году доходы компании от клиентских операций выросли на 42%, в прошлом году - на 56%. Мы видим возможность поддерживать среднегодовые темпы роста на 30% в следующие пять лет.

- 30% - вы имеете в виду прибыль?

Это планируемый темп роста доходов, прибыль, надеюсь, будет расти с опережающей динамикой.

- Сколько вы заработали в 2016 г.?

Мы - частная компания, и этот показатель приняли для себя решение публично не раскрывать.

- Выручку не раскрываете?

Нет, не раскрываем прибыль. А выручка в 2016 г. - 5,6 млрд руб.

- Юрьев говорил об IPO «Атона» несколько лет назад. Эта тема актуальна?

Вопрос об IPO, продаже стратегическому или портфельному инвестору в повестке не стоит.
У нас есть все возможности для расширения наших операций в ближайшие годы и нет потребности в привлечении сторонних инвестиций. Прибыли компании достаточно для финансирования всех наших перспективных проектов и выполнения всех капитальных нормативов регулятора с запасом.

- Во сколько вы сейчас оцениваете компанию?

Честно? Не оцениваем. Много других конкретных тем, связанных с развитием бизнеса, которые занимают все наше внимание. Это немного пустое занятие - оценивать компанию, поскольку самая правильная оценка - это оценка рынком.

Мы исходим из того, что увеличение количества клиентов, активов, диверсификация структуры бизнеса и ограничение риска фундаментально увеличивают стоимость бизнеса. На данном этапе нам этого понимания достаточно.

- Юрьев - основной акционер?

Быть партнером хорошо

- Почему вы решили возродить модель партнерства?

Интересный момент - я недавно обедал с бывшей главой российского McKinsey и услышал историю о том, что Евгений Юрьев был первым инвестбанкиром в России, который в 1995 г. пришел в McKinsey с идеей «я хочу построить партнерство». Первое партнерство «Атона» было крайне успешным и для компании, и для партнеров. Сейчас компания перезапустила модель партнерства - 30 человек (это ведущие менеджеры и сотрудники) являются партнерами компании. Я считаю, что это единственная верная модель ведения инвестиционного бизнеса в России. Партнерство - это фундамент для культивирования ключевых ценностей компании, аккумулирования и передачи уникальных знаний и опыта, управления риском, создания наилучших условий для успешных профессионалов.

- По каким критериям вы отбираете кандидатов в партнеры?

Партнер должен соответствовать двум критериям. Первое - разделять ценности компании. Второе - демонстрировать выдающиеся персональные результаты в своих областях деятельности. Если мы говорим о бизнес-подразделениях - это уровень удовлетворенности клиентов и доходы компании.

- У вас есть опцион?

Партнерство «Атона» включает в себя опционную программу. Партнеры могут ежегодно увеличивать опционную долю по итогам ежегодной оценки своего вклада в результаты компании.

- Вы увеличивали?

Да, но долю раскрывать не могу.

- Кто вас привел в «Атон»?

Когда-то один уважаемый человек, с которым мы раньше работали, порекомендовал меня Андрею Заикину, председателю совета директоров. И именно в тот момент, когда я понял, что мне нужно определяться со своим профессиональным будущим, позвонил Андрей и сказал: «Давай поговорим».

- Судя по всему, разговор удачно прошел.

Мы поговорили, и стало понятно: то, что хотят построить Андрей и Евгений, полностью совпадает с моим представлением о том, на что я готов тратить все свои усилия, с тем, во что я верю.

Но все-таки почему после стольких лет работы в самой успешной «Тройке диалог» вы возглавили компанию, чей масштаб бизнеса был в разы меньше. Чем вас соблазнили? Или было разочарование «Тройкой»?

Когда я уходил из «Тройки», компания была в стадии интеграции со Сбербанком. Переломный момент, когда людям надо определяться со своими перспективами. Я получил весьма перспективное предложение от менеджеров «Сбера» о работе в банке. Взвесив все важные аспекты для себя, я понял, что это не моя история. Как партнер «Тройки» я выполнил все свои обязательства перед компанией и Рубеном Варданяном. Свобода самореализации и возможность самостоятельно строить большое дело с соратниками - мой выбор.

- Почему вы не приняли предложение Сбербанка и что это было за предложение?

Не уверен, что у меня есть моральное право раскрывать детали. Но интересы «Тройки» и партнеров при моем уходе не пострадали.

- Вы долю в «Тройке» тоже продали?

- Юрьев вмешивается в процесс, стратегию и т. д.? Или это все на вас?

У нас правильная корпоративная структура управления. Есть совет директоров, который очень помогает в вопросах стратегии и управления риском. Я отвечаю за операционное управление компанией. Евгений - человек широкого круга интересов и забот, у него много проектов. В жизни компании он участвует на уровне определения ценностей компании и стратегии, развития партнерства.

В российской бизнес-культуре не развит институт менторства. Мне посчастливилось на своем профессиональном пути работать с выдающимися людьми, которые оказали на мое развитие большое влияние. Сейчас я очень ценю возможность перенять важное у Евгения.

- А какие цели он ставит перед вами?

Евгений верит в то, что мы сможем построить лучший частный инвестиционный банк в России, если мы будем способствовать успеху инвестиций наших клиентов, помогать им принимать верные инвестиционные решения, формировать сообщество успешных инвесторов. Это наше общее понимание и цель.

Грядут изменения

Почему вы переехали из большого кабинета с прекрасным видом на Москву в маленький стеклянный на деске, который на несколько этажей ниже? Чтобы лучше контролировать работников?

В современном мире все процессы в бизнесе должны происходить в онлайне. Возможность видеть большую часть менеджеров компании, чувствовать энергию команды и для разговора с нужным в моменте человеком сделать два шага - это бесценно. И вид из окна, кстати, тоже неплохой. (Смеется.)

- Ваши коллеги говорят, что вы все время читаете. Это хобби? Или читаете рабочую литературу?

К сожалению, время крайне ограничено. Одну из своих важных задач как CEO компании вижу в том, чтобы не упустить трендовые изменения, которые могут компанию погубить или открыть новые возможности для прорыва. Этому посвящено в значительной степени и мое свободное время - чтению, просмотру, прослушиванию и общению.

Думаю, банки сохранятся, но принципиально изменятся. Банки превратятся в платформы и сконцентрируются на ключевых для банка компетенциях - оценка риска, кредитование, управление капиталом и активами, AML, соответствие банковским регуляторным требованиям.

При этом сервисы, которые могут быть диджитализированы (платежи, клиентская отчетность, управление активами, страхование, брокеридж и т. д.), будут аутсорситься и станут открыты финтех-миру. В США и Европе банки обязаны отдавать во внешний мир данные по клиентам.

Любой стартап может создать приложение и агрегировать, например, в нем всю информацию о ваших счетах в разных банках, инвестиционных и управляющих компаниях для более эффективного управления активами. Думаю, ЦБ скоро реализует это решение и в России. Так же, как и Apple, которая изначально была закрытой экосистемой и превратилась в открытую платформу, так же и банки скоро претерпят значительные изменения в своей деятельности. Мы тоже готовимся к этому будущему по своему бизнесу.

Андрей Звездочкин
Родился в 1973 г. Окончил Московский авиационный технологический университет им. Циолковского и Финансовую академию при правительстве России
1999 руководил розничным бизнесом в группе компаний МДМ
2004 отвечал за развитие бизнеса по работе с частными клиентами управляющей компании «Тройка диалог»
2007 отвечал за развитие бизнеса по работе с частными клиентами группы компаний «Тройка диалог»
2012 пришел в «Атон» на должность руководителя блока по работе с частными клиентами, в ноябре 2012 г. стал гендиректором

«Атон»
Инвестиционная группа
Основной владелец: Евгений Юрьев.
Финансовые показатели (данные компании):
выручка (2016 г.) - 5,6 млрд руб.,
собственный капитал (2015 г.) - $287 млн,
клиентские активы (на 31 января 2017 г.) - 125 млрд руб.
Объем размещений акций на Московской бирже (данные компании, 2016 г.) - 62 млрд руб.
Основана в 1991 г. Филиалы открыты в восьми российских регионах, компания сотрудничает более чем с 31 партнером и представлена в 29 городах России. «Атон» имеет свои представительства в Швейцарии, Казахстане, Нидерландах, на Кипре. В группу входят российский брокер ООО «Атон», европейская инвестиционная компания Atonline Limited, российская управляющая компания ООО «УК «Атон-менеджмент», швейцарская управляющая компания Aton WM (Suisse) SA.